Миф о научной достоверности: марихуана, ГМО, аборты и прочее мракобесие

Наука как пролог к вранью
Ученые доказали: ссылка на то, что ученые доказали, часто ведет ко лжи / Всегда ли стоит ссылаться на научные исследования

Наука нынче в моде: даже люди, казалось бы, от нее довольно далекие, любят ссылаться на «исследования» в дискуссиях о том, что кажется им важным. ©

Фото: Иван Михайлов

О науке рассуждают женщины, отстаивающие право на аборты, уверенные пользователи наркотических веществ — да и любые просвещенные люди, которые хотят подчеркнуть свою продвинутость в спорах с неучами-консерваторами — например, о том, является ли ГМО вредным. Эмбрион — это не человек, ГМО ничуть не опаснее обычных фруктов и овощей, выведенных методом гибридизации, а курение марихуаны ничем не отличается от курения обычных сигарет — как часто приходится выслушивать все это от людей, вооружившихся современными научными знаниями!

Но что если серьезно разобрать все эти ссылки на науку? Не выяснится ли, что на самом деле они ложные и чисто демагогические? Мы решили проверить их на трех основных примерах — проблеме курения марихуаны, вопросе о вреде трансгенных организмов и вопросе о праве на аборты.

Иду, курю

«Марихуана безвредна» — эта фраза часто звучит в соцсетях и даже журнальных статьях. Уже долгие годы марихуана служит примером того, как зашоренность консервативного взгляда на мир проиграла стремлению свободных людей расширить свое сознание. Вот, мол, вы по привычке считали все непознанное вредным, а ученые доказали полную безвредность марихуаны — и даже полезность ее: и отдых усталому мозгу дает, и вдохновение дарит.

Все бы хорошо, но только к науке эти разговоры не имеют никакого отношения. Вредность марихуаны была доказана в целом ряде исследований — и каждый год появляются все новые. Конечно, марихуана — не героин: от нее не умирают (правда, с этим не согласятся статистики дорожно-постовой службы Австралии, считающие курение марихуаны причиной 4,3% ДТП, приведших к фатальным последствиям). Но вред не обязательно должен быть летальным: это, например, может быть вред для интеллекта. Большинство исследований с участием приверженных курению марихуаны подростков показали, что дурная привычка может приводить к необратимым изменениям в росте нейронов, а значит — и к будущим проблемам с интеллектом. Используя МРТ, исследователи из Университета Дюка в Северной Каролине установили, что курение марихуаны вызывает повреждение нейронов в префронтальной коре головного мозга, которые очень напоминают изменения головного мозга у больных шизофренией.

Да и то, что марихуана не летальна, не совсем так: например, авторы статьи в журнале Forensic Science International приводят пример смерти двух молодых немцев, которые в несчастливый день 2014 года накурились марихуаны до того, что у обоих отказало сердце. Будем честными: есть и факты, которые несколько обеляют марихуану — например, риск получить рак легких у тех, кто ее курит, ниже, чем у обычных курильщиков. Правда, он все равно выше, чем у тех, кто вовсе не курит. Сомнительное утешение.

Генная модификация

Ученые и вправду считают, что большинство используемых сейчас в качестве пищи ГМО ничуть не опаснее, чем обычная еда: сообщения об отравлении трансгенными продуктами появляются относительно нечасто, и большая часть из них, к тому же, оказывается ложной. Однако довод о том, что генная модификация ничем не отличается от обычной селекции и гибридизация, с губ настоящего биолога не слетит никогда — он хорошо понимает, что разница тут принципиальная. Скрещивать можно лишь близкородственные виды — можно получить гибрид сливы и абрикоса или даже гибрид тигра и льва, но кукурузу с белками летучей мыши вы методами скрещивания не получите. А с помощью генной модификации это потенциально возможно. Если бы возможности последней и впрямь ничем не отличались бы от тех, которые представляет известная с незапамятных времен гибридизация, необходимости в получении ГМО просто не было бы. Но биотехнологические компании недаром вкладывают в производство трансгенных организмов миллиарды, ведь перспективы генной модификации превосходят самые смелые мечты фантастов. Чем дальше в лес, тем более серьезное вмешательство в геном растений и животных станет возможным.

И последствия этого вмешательства будут все менее предсказуемыми. Напомним, что геномы большинства видов изучены «на троечку»: далеко не для всех генов понятно, в кодировании каких белков они участвуют, неясно, какие из них вызывают прямое наследование, а какие — сцепленное (то есть, могут ли они программировать одну черту будущего растения или животного или сразу несколько), и с какими другими генами они взаимодействуют в процессе строительства организма и его дальнейшего функционирования. Другими словами, вмешавшись в геном организма, биотехнологи едва ли и сейчас могут на сто процентов предсказать, что в итоге получат. Вот почему любой новый продукт требует длительного тестирования. Будут ли проверки проводиться с надлежащей аккуратностью и честностью?

Нет, ибо они уже сейчас не проводятся, как следует. Авторы обзора гистопатологических исследований, помещенного в журнале Environment International в 2014 году, взялись проверить качество исследований по 47 коммерческим ГМО, одобренных для использования в пищу. Выяснилось, что лишь по 21 из них существуют опубликованные доказательства их безвредности. При этом по 14 из этих 21 трансгенного организма проверки проводились лишь на крысах, по самым простым и малодостоверным методикам. Кроме того, три четверти этих исследований были опубликованы лишь после того, как ГМО были уже разрешены к использованию. Компании не станут тратить время на дорогостоящие исследования безопасности продуктов, если за этим не будет жесткого контроля государств.

Одним словом, разрешить ГМО вообще — это примерно то же, что разрешить любое применение атомной энергии. АЭС и вправду может давать в домах свет, но если ваш сосед начнет травить тараканов с помощью радиоактивных изотопов, вы этому вряд ли обрадуетесь. Другое дело, что ГМО давно уже среди нас: например, благодаря переопылению гены выращиваемых на открытом воздухе трансгенных цветковых растений уже давно осенили их «естественных» собратьев. Джинн выпущен из бутылки, и мы, как колонисты Марса у Брэдбери, сможем лишь наблюдать, как превратимся в смуглых и золотоглазых людей. Точнее, все будет куда прозаичнее — станем понемногу привыкать к новым аллергенам и неожиданным пищевым отравлениям. Просвещенные люди возразят: но ведь в свое время обыватели считали злом автомобили, индустриальное развитие, да и просто какую-нибудь картошку! Но наука показала (опять наука), что все опасения оказались беспочвенными. А ведь здесь можно вспомнить и другое. Например, то, что в начале ХХ века было популярно лечение рентгеновским облучением, или то, что еще не так давно в ряде стран (причем таких передовых, как, например, Великобритания) считалось, что поголовное удаление гланд детям сделает их здоровее. Да что там греха таить — ведь и упомянутые в качестве завоевания прогресса автомобили с двигателями внутреннего сгорания и вправду внесли изрядный вклад в загрязнение атмосферы, а заводы — в повышение числа раковых заболеваний и аллергий. ГМО вполне могут пополнить эту копилку прогрессивных изобретений, которые сделали жизнь намного сложнее.

Abort or Retry?

Священная корова нынешних просвещенных людей — право на аборты. Эмбрион не является живым существом, а значит, его умерщвление не является убийством, утверждают они. Что же удостоверяет, что эмбрион не живое существо? Здесь в речь просвещенных людей звучит ряд стандартных аргументов. Прежде всего, эмбрион — часть тела женщины, а уж своим телом каждая может распоряжаться, как хочет — может хоть грудь на спину пересадить, хоть третий глаз на лоб пришить. Второе: эмбрион мог бы стать человеком, но в тот момент, когда его удаляет врач, это лишь «болванка» человека, не обладающая никакими человеческими чертами. И наконец, третье — у эмбриона нет сознания, а значит, ему все равно, жить или умереть.

Создание эмбриональной клетки / Фото: Антон Тушин

С языка фемин эти аргументы слетают фугасными бомбами, падающими на головы мракобесов. Но научность их откровенно сомнительна. Прежде всего, точно ли эмбрион — такая же часть тела женщины, как рука и нога? Здесь нам понадобится обратиться к формальным определениям: что удостоверяет, что тот или иной орган является частью тела индивида? Не столько его нахождение внутри тела (иначе похищенная и проглоченная вами золотая монетка становится неотъемлемой частью вашего тела, и вы можете оставить ее себе), а тождество генома клеток этого органа с геномом остальных клеток. Но у эмбриона собственный геном, в котором лишь половина генов совпадает с генами матери. В этом плане он совершенно новое существо. Причем существо уникальное. Когда защитники права на аборт начинают говорить благоглупости вроде: «Если умерщвление эмбриона — убийство, тогда мастурбация — массовое убийство!», они тем самым лишь демонстрируют свое невежество: сперматозоиды напрочь лишены уникальности: каждый из них несет гаплоидный геном, половину того набора хромосом, который есть в соматических клетках. Эмбрион же именно что уникален: после оплодотворения сперматозоидом женской яйцеклетки происходит «перетасовка» генетического материала, в результате которой образуется неповторимый геном.

Но ведь это не человек, а лишь грубая заготовка для него, возразят сторонники абортов. Верно. Но все меняется, если вспомнить десятки современных исследований, где доказывается, что гены определяют не только многие черты будущего характера человека, но и такие черты, которые мы привыкли объяснять воспитанием и культурной средой – например, интеллектуальные способности, юмор, пристрастие к тем или иным политическим идеям. Если гены так многое определяют в человеческой личности, уничтожение существа, обладающего человеческим геномом, и впрямь похоже на убийство.

И наконец, третий любимый аргумент сторонников абортов: эмбрион же не обладает главным качеством человека — сознанием! А кто, простите, им обладает? Фейсконтроль на входе в клуб живых существ, наделенных сознанием, может оказаться до обидного суров — или напротив, так мягок, что доступ туда открыт всем живым существам. Многие психологи считают, что сознание — это исключительная особенность человека и человекообразных обезьян, и даже ваши любимые домашние питомцы — кошки и собаки — не способны воспринимать этот мир. «Да что за чушь говорят эти яйцеголовые! — возмутятся оппоненты, мгновенно забыв, что еще недавно сами взывали к «научным» аргументам. — Как это мой котик не обладает сознанием? Вы посмотрите, как он на меня смотрит!». Но кошки и собаки действительно проваливают многие стандартные тесты, которые могли бы засвидетельствовать у них наличие сознания — например, не узнают себя в зеркале. Если аборт лишенного сознания эмбриона — не убийство, то что мешает безвозбранно умерщвлять этих пушистых домашних биороботов, которые гавкают и мяукают, а мир все-таки не воспринимают?

Но ведь если собаку ударить, она отскочит и заскулит — она чувствует боль, значит, у нее есть сознание, возразят оппоненты. А разве не реагирует на боль амёба, которую естествоиспытатель ткнул крошечной иглой? Если способность ощущать боль — признак сознания, тогда им обладают даже одноклеточные существа. И уж точно эмбрион, который безмерно сложнее любых амёб: он не просто многоклеточное, но и будущее позвоночное, у которого активно формируется сложная нервная система. Да что мы можем знать о том, что он ощущает, когда его касаются холодные металлические инструменты… Проблема сознания — одна из самых сложных в науке, и рубить здесь с плеча просто нельзя. Да и вряд ли его наличие — единственный критерий, позволяющий решать вопрос о жизни и смерти индивида. У пациента, находящегося в коме или даже просто под наркозом, гарантированно нет сознания — почему бы не отрубить ему голову, пока он не очнулся? Он и боли никакой не испытает, кстати, гуманизм обеспечен. «Но ведь он, вероятно, выйдет из комы, и снова будет обладать сознанием», — возражает оппонент. Да, будет — как совсем скоро обладал бы и эмбрион, если бы его не «почистили», как говорят на жаргоне абортичек…

Все эти аргументы, впрочем, бесполезны. Как показывает опыт, в дискуссии об абортах не оказывается места спокойным доводам — даже интеллигентнейшие женщины мгновенно выходят из себя и верещат нечто в духе: «Вы, мужики, сами не бывали в такой ситуации, вы ничего не понимаете!». И трудно что-нибудь возразить на довод: «Если запретить аборты, женщины будут делать их у бабок-повитух варварскими методами». Действительно, будут. Если женщина решила избавиться от плода, справиться с ее стремлением не проще, чем уговорить взять себя в руки человека, собирающегося броситься под поезд. Но давайте хотя бы не будем приплетать науку. С точки зрения науки аборты и впрямь обладают многими признаками убийства. И пусть это станет прописной истиной для всех, кто так любит ссылаться на научные исследования.